Накова Анна Георгиевна,  1939 г.р., с. Колибабовка,  Леовский район

Анна Георгиевна, расскажите, пожалуйста, где и когда вы родились, кто были Ваши родители, братья и сестры.

Наш дом был, где сейчас контора (мэрия).  Я там родилась и росла 10 лет. Потом нас выслали. Дедушка – Крайванов Антон Савельевич, бабушка – Крайванова Анна Степановна, папа – Крайванов Георгий Антонович и мама – Крайванова Прасковья Петровна.

Чем занимались дедушка, бабушка, родители?

Они занимались земледелием. Дедушка был грамотным, бабушка тоже. Папа в шахты ходил в Кемерово. Он отправился на подъём промышленности СССР. А дедушка, бабушка и мама дома были, занимались хозяйством, земледелием.

А отец когда в шахтах находился? Во время войны?

Нет, уже после войны. Людей тогда не хватало. Нужны были люди для работы, и он трудился  в шахтах.

Какое у вас было хозяйство? Земли много было?

У нас были волы, два коня, один из которых был слепой. Я помню это точно. Я водила на водопой только слепого, потому что я маленькая была и боялась, что он наступит на меня. А земли не помню сколько было. Немного. Дом был как сейчас, длинный. Сараи всякие были. У нас были свиньи и овцы. Мы сами обрабатывали землю. У нас никто из чужих не работал, мы сами всем занимались.

У дедушки с отцом было общее хозяйство. Мы все вместе жили и всех вместе нас выслали.

А отца когда отправили в Кемерово?

В 1946-47 году. Где-то так.  Когда нас высылали, он уже дома был.

Его отправили или он добровольно туда поехал?

Нет, их забирали. Из-за того, что болгары не воевали тогда, их в армию не брали. А после их взяли на подъем. Трудовая армия это называлось. Никто не сбегал, все шли. Надо, значит надо.

Во время войны ваша семья оставалась в селе?

Да, в селе. Мы у соседей тогда были. Потому что когда бомбили Сэрэтены (соседнее село – а.т.), наш погреб был навстречу, его двери были обиты цинком и оказались все в дырках, в осколках.  У соседей через дорогу он был как-то закрыт, дверь в другую сторону выходила. И несколько семей там находилось. Мы тоже там прятались, когда фронт проходил.

А при румынской администрации как было?

Я не помню, как всё это было. Русских хорошо помню, когда возвращались.

Возвращался фронт?

Да. Когда стрельба  прекращалась, мы выходили по чуть-чуть  на воздух из погребов. Смотрим вокруг, а там так страшно: и кони, и люди, и танки, люди кричат “Ура”, всё пылает огнём. Здесь прямо возле дома бои шли, по этой улице, вся техника через село проходила.

А сколько длились бои тут, в районе села?

Они туда быстро прошли. Они уже их подталкивали сзади. Правда, больше трёх домов точно сгорело. Немцы тогда засели в Кэрпиненском (с. Кэрпинень – а.т.) лесу и остановились, но всё равно попёрли их отсюда быстро.

Когда вернулась Советская армия, русские солдаты заходили к нам. Одна женщина испечёт семечки, заходят русские солдаты и говорят: “Ну, как отцы, скоро вас освободим!” А наши отцы рады, а они наберут семечки в карманы и говорят: “Ну, оставайтесь. Счастливо! Скоро освободим вас. На воле будете”.

А что значит «скоро освободим»? Раз заходили, значит уже освободили, нет?

Они имели в виду, что война скоро закончится. Скоро освободят нас всех, и кончится война. Ну, соответственно, от румын освободят.

Как ваша семья пережила послевоенный голод? Помните?

В нашей семье не умирали от голода. А в селе люди умирали. Не знаю, что они там кушали. Мои родители запаслись, у нас было немного запасов, и мы кушали мамалыгу немного и как-то пережили голод.

После войны отец уехал в Кемерово, мама осталась со стариками.

А у вас были братья, сестры?

Да, были братья. Два брата уже там родились. А до этого у меня были две сестры. Одна здесь умерла. Я самая старшая. Моя одна сестра 1941 года рождения, а другая - 1944 года, она умерла.

А чем занимались после войны?

Тоже земледелием, обрабатывали землю. Ничего у нас после войны не конфисковали, не забирали.

А когда колхоз тут образовался?

5 сентября 1946 году здесь создали колхоз Победа. И до 1949 года мы состояли в колхозе.

И что случилось в этот день? Помните этот день?

Мы спали, ночью приехала машина. Папа и дедушка спрятались чтобы их не нашли и не забрали. И куда они спрятались? В огород. Думали, что не найдут. А куда деваться? Нашли. А мы – трое детей, бабушка и мама, нас погрузили в машину. Солдаты нас не торопили, разрешали брать вещи. Говорили: берите всё, и продукты и одежду, укладывайте всё. Некоторых солдаты даже ждали, и люди успевали зарезать поросят.

А вы смогли собрать что-то?

Ну, мы смогли. Взяли одну кадушку маленькую брынзы, мешок муки.  Что ещё взять? А другие, кто не боялся, зарезали поросёнка, барана.

В одну грузовую машину несколько семей сажали. До Яргоры довезли, а дальше в товарный поезд посадили и мы поехали.

А когда к вам пришли солдаты, кто-то что-то вам сказал? За что? Куда?

Были здесь местные – активисты их называли. И они говорили в какие дома и семьи заходить. У них в сельском совете был список тех, кого высылать. Ну и говорят, что вас высылают. Ну что делать? Лучше б там остались, там лучше.

Правда, мы в лесу,  в бараках жили, но за семь лет хорошо зарабатывали. Я там тоже два года проработала.

Вернемся. Значит, вас отвезли в Яргору, потом в посадили в товарняк. И не сказали куда везут?

Нам не сказали, куда нас везут. Никто не знал. На остановках нас выпускали, мы выходили. Нас не кормили, каждый питался тем, что взял с собой. Но кто-то ходил и брал какие-то обеды. Никто из наших не болел в дороге. Доехали здоровыми.

Когда вы приехали? Куда? Сколько были в дороге?

24 сутки ехали, нас выгрузили в Заиграевском районе, Бурято-монгольской АССР, городе Улан-Удэ. Я там два-три раза была. Там была комендатура. Чтобы наши родители могли выехать куда-то, они должны были отметиться.  Для детей этого не было. Даже через некоторое время разрешили отпустить детей поехать на родину.

Вы приехали в этот район и куда вас там поселили?

Мы жили там в бараках. Нас привезли ночью, разгрузили и сказали куда идти, показали нам комнатки. А у нас семья большая, нам дали одну комнатку. Стены там были деревянные, а между досками щели, через которые можно было увидеть соседей.

Потом наших родителей собрали и сказали: “Вы высланы навечно. Можете обзавестись здесь хозяйством”. Наш дедушка даже потом купил коз и мы доили молоко, пили его.

Дети познакомились друг с другом, играли вместе. Там находилось 99 наций – и узбеки, и татары, и таджики, и буряты.

Родителей собрали тогда и объявили, что через два дня на работу. А моя мама не привыкла работать в лесу на таких работах. Там у нас земледелие было, а здесь лес. Мужики привыкли. Папа работал грузчиком в лесу, а мама сперва пилила такие метровки, ручной опил. А потом привыкли и  женщины. Девочки, которые были старше меня, тоже работали потом на лесоповале, зачищали поваленные деревья от ветвей. Парни работали с электропилами, валили лес. Постепенно мы все привыкли, но всё же нас тянуло домой, на родину.

А вы сохранили с селом какую-то связь, письма писали-получали?

Мы писали письма, но одно письмо шло месяц. Родные нам тоже писали и посылки высылали.

Вы учились там?

Я здесь окончила два класса, а потом там училась. Первый год там не было школы, потом её построили. Быстро её построили, были дрова, в школе топили, было тепло. И мы там учились. Все дети в нашей семье ходили там в школу.

Как назывался посёлок, в котором вы жили?

Сперва, когда первый раз нас высадили, мы жили в посёлке Булун. Потом мы переехали в другой посёлок – Сайгон. Местные там жили в своих домах, а мы жили в бараках. Мы были рабочей силой. Были там и бригадиры. Там работали не только депортированные, но и вольнонаёмные. Один парень из Украины женился на продавщице. Я работала у них няней. Он мне говорил, что всё равно бросит её и уедет на родину, как только денег подзаработает.

А когда ваши братья там родились?

Старший родился в 1950 году, а младший в 1954.

Что было самым трудным для вас?

Трудности состояли в том, что тут всё разорили, разогнали … А там уже налаживали жизнь и условия налаживали быстрыми темпами. Они намного быстрей всё делали, чем у нас тут. Там колхозы начались с 1933 года. В 5 классе мы учились в другой деревне, потому что наша школа была только до 4 класса. В этом селе жили русские, их называют семейские (Переселённые старообрядцы -  получили название семейские от местных русских жителей – а.т.). Разговаривают они протяжно, некоторые слова даже незнакомые, старые. Вот, например, вместо слово “вчера” они говорят “намедни”. Женщины ходили там в широких платьях.

Сколько классов вы закончили  в Сибири?

5 классов. Потом я пошла на работу. А чтобы дальше учиться нужно было ехать в город. Работала я маркировщицей, ставила печати на брёвна, а потом работала сучкорубом. Отец работал грузчиком, а мама работала в пекарне, а потом тоже сучкорубом.

Магазины там были?

Были магазины, там работали местные женщины. Там можно было купить всякие продукты. Например рыбу, яблоки. Даже арбузы были.

Сколько семья зарабатывала?

Не могу точно сказать.  Отец хорошо зарабатывал. И дедушка работал, он работал сторожем в  магазине, потом сторожем в тракторной бригаде. Там трактора с лебёдками возят лес. Есть там большое здание, куда ночью зимой загоняют трактора и топят чтоб они не промёрзли, потому что там мороз 40 градусов. И русские там работали местные, и наши. Многие работали трактористами. Если работал хорошо, можно было много заработать, и все старались.

Опишите один ваш день. Чем вы, например, питались?

Мы покупали колбасу. Питались мы хорошо. Там всё у нас было. Правда, первый год для нас был непривычным - ели полусырой ржаной хлеб, а потом его лучше начали печь, и даже белый хлеб появился.  Можно было выбирать какой хочешь хлеб – белый или серый.

А какие отношения были между вами и местными?

Отношения были как между братьями и сёстрами. Не дрались никогда. Русские, если получку получат, то неделю их на работе не трогают. Наши работают, а эти пьянствуют. Мужики с женщинами под ручку, гармошка в руках и драка. Как только кончат деньги, просят десятку у нас взаймы. И всегда возвращали деньги. А так, если напьются, то бригадиры их даже не трогают. Деньги закончатся, они сами выходят на работу.

А буряты - другие, они работали и не дрались.

Были литовцы там, они также работали как и мы. У них свой оркестр там был, организовывали нам танцы. Сами играли на музыкальных инструментах.  Всё село как соберётся в воскресенье и танцы устраивают.

Все там жили одинаково: и буряты, и литовцы. Особо никто не выделялся. Жили все вместе. И свадьбы играли.

А как ещё отдыхали? Что ещё кроме танцев было?

На речку ходили, летом в лесу цветы собирали всякие.

Как там  свадьбы играли?

Всё покупали, кушали. Только не венчались, церкви не было. Музыка была. Ну как обычная свадьба. А крестины можно было только в городе делать, там была церковь. Туда можно было выехать. В Улан-Удэ.

Я была там в церкви, мы младшего брата там крестили.

Религиозные праздники, конечно же, там отмечали. Там все отмечают, три дня на работу можно было не ходить.

Была там и больница, а ещё баня мужская и женская.

А если кто-то окончил 5 классов и хотел учиться дальше, можно было это сделать?

Нас никто не ограничивал, не запрещал нам. Если родители хотели в город, нужно было отметиться у коменданта, и он давал какой-то документ и можно было ехать в город.

Вы завели там своё хозяйство?

У нас был поросёнок. Когда к нам пришли и сказали, что документы уже готовы, собирайтесь понемножку, мы тогда зарезали поросёнка, залили жиром и привезли с собой. Две козы у нас были там. Бараки там низкие и козы наши прыгали по крыше.

Смерть Сталина помните?

3 марта 1953 года. Все тогда плакали и я тоже плакала.

А дома вы говорили о том, почему  вас выслали, за что?

С нами родители не говорили на такие темы. Они знали кто нас выдал, подписался чтобы выслать нас, и когда мы приехали они эти люди живые ещё были.

А кто эти люди?

Это люди отсюда, из Колибабовки. Это Иван Драгнев, Кирилл Романов, он был десятником при сельсовете. Ну нужно было кому-то там работать, лес валить.

А почему вы, ваша семья, а не другая? Почему решили именно вас выбрать?

Это неизвестно.

Нас отпустили в июле 1956 года. В тоже время, когда и забрали. Мы приехали, нам не вернули наш дом, имущество тоже. Нам разрешили остаться в селе. А другим, кто позже вернулся не разрешили, отправили в другие сёла. Дедушка и бабушка жили у дочери, а мы с родителями жили у бабушки по маминой линии. А потом нам выделили наверху участок, где мы построили дом и поселились там.

Когда вы вышли замуж?

 В 1958 году. У нас четверо детей: один сын и три дочки. Одна дочка и сын живут в селе, другая дочка в Тирасполе живёт, а ещё одна в Москве. Они все с образованием. Все они устроены, есть дома.

А после Сибири вы ещё учились или нет?

Нет, я окончила пять классов и после того как вернулась, вышла замуж и всё. Здесь работала в колхозе, в поле. На пенсию вышла в 53 года, при советской власти ещё.

Как к вам относились односельчане после того, как вы вернулись в село после Сибири? Вы чувствовали какое-то особое к себе отношение?

Относились ко мне хорошо. Все нас тут знали, все наши родные жили здесь. А начальство тоже местное было. Приняли нас в колхоз, не было никаких проблем.

Были потом какие-то проблемы, связанные с депортацией?

Нет, не было ничего. Вспоминаю о том, что у меня подружки там были. Иногда жалею, что не остались там, думаю, что там было бы лучше. С нашей деревни там осталась только одна девушка и вышла замуж за бурята. Её родители умерли там, и она жила с братом. Они тоже, как и мы, отправились домой,  доехали до станции, и там её ждал жених, и она осталась с ним. Даже брату ничего не сказала. Она раз приезжала сюда с мужем.

Изменения, которые произошли в начале 90-х годах, – перестройка, распад СССР, - как вы это восприняли?

Очень болезненно все это переживали. Потому что народ зажил … и тут всё развалилось.

Как бы вы охарактеризовали советскую власть?

Мы не обижаемся на власть. Ну отправили нас, так они решили. Нет обиды. Кого винить?

А на односельчан нет обиды?

Нет, они уже умерли все. Но, а вообще - нет. Они приходили к нам, всё было нормально. Мы потом общались, угощали вином.

Какой был самый счастливый период в жизни?

Я никогда не обижаюсь на жизнь. Всё хорошо. Что есть, то есть, а чего нет, ремень затянешь. Хорошо было, когда были молодыми. Зажили мы уже в конце 60-х, в 70-е – 80-е годы. Это были хорошие годы.  Я всегда говорю, что лучше всего было, когда был Брежнев. Всё было хорошо, всего было вдоволь, всё было дёшево. Можно было детей одевать, кормить.

Пенсия у вас какая?

Маленькая, где-то 700 леев. У мужа тысяча с чем-то. Не хватает, но мы делаем всё возможное, чтобы хватало. Дети помогают, но не деньгами.

А земли у вас сколько?

Две коты (cotă (молд.) – нарез – а.т.), с виноградниками - три гектара. Виноградники мы не обрабатываем, он стоит необработанный. Мы его забросили, потому что уже не можем.

А 500 леев мэрия выплачивает вам, за то, что вы были депортированы?

Получали в прошлом году. По-моему там было 400 леев.

Вашу семью реабилитировали?

Есть удостоверение о том, что мы были депортированы

Какое у вас самое сильное впечатление от сибирского периода?

Не знаю. И там люди хорошие, и здесь. Там очень холодно, лето длится всего два месяца – июнь и июль. Когда мы приехали туда, нам выдали спецовку: фуфайки, ватные штаны, валенки каждый год меняли. Этим управлял леспромхоз, там нам выписывали эти вещи. Какой размер носишь, такой и выдавали.  А кто рвал быстрей, покупал за свои деньги. Вещи не дорогие были.

Спасибо Вам огромное за Ваш замечательный рассказ.

Интервью и литературная обработка Алексея Тулбуре

Транскрибирование  - Татьяна Булгак

Интервью от 20 апреля 2013 г.

Транскрибирование от 19 февраля 2014 г.