Бессарабия: "забытый" Холокост

Бессарабия: еще один случай «забытого» Холокоста

Оргеев — небольшой молдавский городок к северу от Кишинева, раскинувшийся вдоль берега реки Реут. Как-то, будучи там, я зашел на городское еврейское кладбище. К слову, это кладбище — одно из самых старых сохранившихся до сих пор не только в Молдавии, но, как утверждают путеводители, и во всей Юго-Восточной Европе. Сделал довольно много фотографий и через несколько дней опубликовал их, — кладбище очень красивое, — в социальных сетях.

Из 70 фотографий могил и надгробий повышенный интерес читателей вызвала только одна. На ней надгробный камень со следующей надписью: «Вечная память сынам Вассерштайнам Яше и Мееру, павшим в бою в 1945 г., май месяц», и там же чуть ниже через разделительную черту о другой смерти, смерти не в бою: «Бабушка Этл и ее дети Фроим, Зися, Хоня, Рухл и двое внуков, убитые румынскими жандармами в 1941 г., село Булаешты». Сверху надгробия установлена красная звезда.

Очевидно, упомянутые в надписи — члены одной семьи. Большинство сгинуло в Холокосте, двое погибли на фронте в самом конце войны. По характеру надписи и немного неправильному русскому языку можно сделать вывод, что памятник был установлен в частном порядке оставшимися в живых родственниками погибших, и никаких пропагандистских целей (красная звезда сверху — скорее идеологическая дань эпохе) не преследовал. С большой долей вероятности можно утверждать, что в могиле нет останков ни одного из упомянутых в надписи людей — погибшие в бою остались и захоронены, как это было принято на фронте, на месте гибели, а бабушка Этл с детьми и внуками лежит, вероятно, в окрестностях Булаешт.

Фотография собрала довольно большое количество комментариев. Некоторые откровенно нацистского характера[2], прославляющие Кондукэтора[3], обвиняющие автора фотографии в разжигании румынофобии. Другие, — очень характерные в контексте обсуждения местного Холокоста, — противопоставляя, напоминали о жертвах массовых репрессий советской власти в Молдавии[4]. Многие вспоминали о том, что об издевательствах над евреями во время войны им рассказывали бабушки и дедушки.

Кто-то назвал меня, опубликовавшего эту фотографию, «трибуном зверств, пришедших со стороны». Однако были и комментарии о том, что в 1941 г. евреев убивали и местные, а не жандармы (в частности речь шла о селе Кэпрешты, ныне Флорештского района).

Под этой фотографией был и такой рассказ: «По воспоминаниям старой кишиневки… Когда жандармы и их холуи шли на очередное “дело”, люди уже понимали, что… собирают евреев и родственников коммунистов для расстрела. Когда каратели врывались в дома жертв, <…> у порогов этих домов стояли простые люди с невинными, детскими глазами. В руках у них были мешки. Среди них были и соседи жертв и люди, наладившие на сбыте награбленного бизнес. Они стояли и ждали, когда уведут жертв. Таких людей было много». И в другом месте: «Те, кто убивал, пытал и мучил, получали возможность грабить своих жертв. Это было основным двигателем их преступлений. Румыны по праву хозяев положения брали ценные вещи — украшения, деньги, что-то дорогое. То, что их не интересовало, позволялось брать их бессарабским (молдавским) пособникам. То, что оставалось после них, могли брать те, кто стоял с мешками у порога…»[5]

Полемика явно вышла за пределы обсуждения надгробия на старом еврейском кладбище, затронув темы, находящиеся у нас под своеобразным неписанным, необъявленным, но почти общепринятым запретом, — массовое убийство евреев во время Второй мировой войны в Бессарабии и участие местных жителей в убийствах и грабежах.

Необходимо отметить, что целую серию фотографий со старого еврейского кладбища в Оргееве я опубликовал более года назад, а страсти по поводу той, где на надгробии упомянуты братья Вассерштайн, бабушка Этл и ее близкие, не утихают до сих пор, и почти каждый день появляются новые комментарии. Сколько эмоций и историй вокруг одной фотографии со старого еврейского кладбища!

Книга Яна Томаша Гросса и Ирены Грудзиньской-Гросс «Золотая жатва» построена в форме комментария к другой фотографии. Группа крестьян, мужчин и женщин, с лопатами и другими инструментами в руках, расположились в ряд, чтобы сделать снимок. Ничего, казалось бы, необычного. Как пишут сами авторы, «у многих из нас такие снимки остаются в альбомах после летних каникул, проведенных в деревне у близких или дальних родственников». Не нарушают «мирного» характера снимка и вооруженные солдаты и милиция, стоящие по краям группы фотографирующихся людей.

Но это не обычный снимок — у ног крестьян лежат человеческие черепа и кости. Эти люди в поисках золота и других драгоценностей раскапывают землю, в которой лежат останки сотен тысяч жертв нацистов, уничтоженных в лагере смерти Треблинка. На фотографии мы видим несколько десятков человек (а в «раскопках» на территории бывшего лагеря смерти участвовало всё окрестное население), которые стремились получить свою часть материальной выгоды от Холокоста, от массового уничтожения евреев. Эти люди участвовали в том, что можно назвать величайшим ограблением, «Перехватом»[6] еврейского добра. Ограблением, которое шло рука об руку с физическим уничтожением европейских евреев. Уничтожение и мародерство охватили всю Европу.

Антисемитизм, практика его применения, в том числе на уровне государственной политики, варьировали от страны к стране (в Германии — «аризация», в Румынии — «румынизация»[7] и т. д.), однако, как отмечают авторы, «местные общества с удовлетворением воспринимали общие признаки механизма “Перехвата” и перераспределения еврейской собственности в пользу арийцев»[8]. Грабеж и легкое обогащение за счет собственности уничтоженных евреев стали одним из главных факторов антисемитской политики на государственном уровне и на уровне поведения членов местных сообществ не только в Германии, но и на территории всех оккупированных ею государств.

Золото и другое еврейское имущество уходило в руки арийцев и других неевреев не только из лагерей смерти, откуда оно транспортировалось эсэсовцами эшелонами[9]. Евреев убивали и грабили в селах и городах по всей Европе. И в этих убийствах и грабежах активно участвовало местное нееврейское население.

В книге «Золотая жатва» приводятся примеры участия польского населения в убийствах и грабежах евреев[10]. В этом смысле «Золотая жатва» является продолжением книги «Соседи», в которой один из наших авторов на примере польского городка Едвабне поднимает тему участия в Холокосте местного населения оккупированных нацистами стран. Поднимает тему «другого» Холокоста, массового убийства евреев местными жителями, имевшего место на всей территории Восточной Европы.

Эту книгу невозможно читать спокойно. Она не изобилует эпизодами зверств против евреев, в ней, как признают сами авторы, нет новых, неопубликованных до сих пор фактов, однако чувство, возникающее при чтении этой книги, — это потрясение. Охватывает ужас (снова и снова) от осознания того факта, что во время Холокоста у евреев в Европе практически не было союзников. Шанс на спасение могли дать только контакты и взаимодействие с местным населением — с соседями, односельчанами, соотечественниками и др. С местным населением, которое в истреблении евреев увидело, наряду с оккупантами, и для себя возможность улучшить легко и быстро свое материальное положение.

Как отмечают авторы книги, «евреи — с точки зрения тех, кто сталкивался с ними во время оккупации (и даже еще позже, как это видно на снимке. — А. Т.) — отождествлялись с вещами. А ведь человек — это нередуцируемый объект, сам себе цель, и любая инструментализация отношений между людьми — это злоупотребление. В отношении евреев во время Второй мировой войны процесс обесчеловечения достигает своего апогея»[11]. Евреи были исключены из числа людей. Живые евреи для «соседей» стали «покойниками в отпуске»[12]. Жили, пока это было экономически выгодно тем, кто «спасал». Заканчивались деньги — заканчивался «отпуск», т. е. жизнь.

Убивать и грабить евреев стало «морально», это стало социально санкционированным действием. И этим занимались не только так называемые «отбросы общества», убивали и грабили в том числе «столпы» местных сообществ. Убивали и грабили открыто, что делало соучастниками всех. Это было социальной катастрофой, поразившей местные сообщества, как пишет автор, на десятилетия вперед.

Помогавших бескорыстно, — и это, наверное, потрясает больше всего, — было очень мало. Факт помощи скрывался не только во время войны, когда это было смертельно опасно, но и после. Скрывался даже факт получения почетного звания «праведника мира». Люди боялись, что никто не поверит в бескорыстие помощи — настолько массовым и «естественным», с точки зрения местных сообществ, был феномен обогащения за счет «покойников в отпуске».

Что случилось с нееврейским населением Европы, каким образом зверские массовые убийства и безудержный грабеж евреев могли стать «общественной нормой», почему стало возможно такое массовое выпадение из человечества такого огромного количества людей? — вот, по-моему, вопросы, на которые пытается ответить новая книга Яна Томаша Гросса «Золотая жатва».

История Бессарабии[13] периода Второй мировой войны — еще один пример замалчиваемого Холокоста. В советское время истребление евреев растворилось в более широко сформулированной теме злодеяний немецко-фашистских оккупантов против советских граждан. В период после объявления независимости Республики Молдова Холокост просто замалчивали. В крайних проявлениях — отрицали. Правда же в том, что Бессарабия была еще одной европейской территорией, на которой разворачивалась драма Холокоста. Истребление евреев, в особенности в сельской местности, началось с самых первых дней оккупации Бессарабии.

Приказ об уничтожении части евреев Бессарабии и Буковины и о депортации остальных был отдан Ионом Антонеску по собственной инициативе без какого-либо давления со стороны немцев. Для выполнения этой задачи он выбрал жандармерию и армию, в задачи входило и создание специальных команд, которые, опережая армию, «создавали в селах неблагоприятную для евреев атмосферу для того, чтобы население само желало бы избавиться от “иудейского элемента” средствами, наиболее соответствующими обстоятельствам»[14].

Приказы, полученные румынской жандармерией еще до начала военных действий на территории СССР, о «зачистке территории» в Бессарабии и Северной Буковине не оставляют места для интерпретаций. Специальные приказы от 18 и 19 июня 1941 г. предусматривали разворачивание в этих двух провинциях легионов жандармов. Генерал Константин (Пики) Василиу, генеральный инспектор Жандармерии, дал в г. Роман офицерам следующие инструкции: «Первая мера, которую надо предпринять — это зачистка территории. Под зачисткой территории подразумевается: уничтожение на месте всех евреев, находящихся в сельской местности; закрытие в гетто всех городских евреев; арест всех “подозрительных”, партийных активистов, тех, кто занимал ответственные посты при советской власти и их конвоирование в расположение легиона»[15]. Как вспоминал позже один из жандармов, командир Оргеевского жандармского легиона говорил своим подчиненным, что необходимо убивать всех евреев, от младенцев до беспомощных стариков, поскольку все они угроза для румынской нации[16].

Историк Владимир Солонарь говорит о более или менее общем сценарии атак на евреев: «Первые убийства совершали румынские военные и жандармерия с участием местных экстремистов (как правило, бывших членов фашистских партий) и оппортунистов. Затем главную роль начинали играть местные жители, которые выявляли, собирали и эскортировали евреев к месту казни. Они же иногда принимали участие в расстрелах, “добивании” раненых и грабеже мертвых тел. Надо отметить, что советских активистов неевреев румынские власти, зачастую, несмотря на требование односельчан, как правило, оставляли в живых, осуждая на различные тюремные сроки или каторжные работы»[17].

У евреев, не успевших эвакуироваться до прихода румынских войск и жандармов, шансов на спасение было очень мало. Спасение могло прийти только от соседей (односельчан) христиан, но случаев помощи со стороны неевреев в Бессарабии было очень мало[18].

В своей книге Владимир Солонарь приводит пример, когда местное христианское население открыто встало на защиту своих односельчан евреев. Единственный пример. И это случилось не в Бессарабии, а в буковинском селе Выртекэуць, где люди стали на колени перед румынскими жандармами, ведущими 12 семей местных евреев на расстрел за окраину села, умоляя карателей отпустить односельчан. Жандармы всех освободили[19].

Этот случай указывает на то, что в случае активной защиты со стороны христиан сотни и тысячи жизней невинных людей могли быть спасены. Румынские войска и жандармы в Бессарабии и Буковине не считали себя оккупантами и не могли не прислушиваться к мнению местного христианского населения.

Но защиты практически не было, было активное и массовое участие в убийствах и грабежах[20]. Большинство таких случаев хорошо изучено и задокументировано.

В селе Чепелеуцы, Бричанского района, Бельцского уезда были убиты свыше 190 местных евреев и беженцев из других населенных пунктов. В убийствах участвовали 14 местных жителей, имена которых были установлены. Среди убийц были и две женщины, проявившие особую жестокость в отношении своих жертв: «Корорарь, жена Корорарь Василия Ивановича, добивала раненых граждан свинцовым нарукавником… Рокимчук Евгения с еще не умерших от ран выбивала золотые зубы изо рта, обрезала пальцы с золотыми кольцами»[21].

В селе Цыганешты после того, как местные жители помогли жандармам идентифицировать и собрать евреев села, которых сразу же повели на край села для казни, некоторые вызвались участвовать в расстреле. После расстрела участвовавшим в нем местным жителям разрешили взять одежду убитых[22].

В Хынчештах после того, как румынские военные согнали евреев города к месту расстрела, один солдат, сославшись на плохое самочувствие, отказался стрелять. Тут же двое местных жителей высказали желание участвовать в казни. Они же после расстрела добивали раненых «контрольными выстрелами»[23].

В Думбравенах, крупнейшем еврейском поселении на севере Бессарабии, после появления там румынских войск, местное нееврейское население, поддержанное крестьянами соседних сел Дубно, Вэдены и Парканы, начало массовые расправы над евреями. Погромщики разграбили все дома, растащили всё имущество, включая мебель, угнали домашний скот. На всем протяжении погрома, который длился несколько дней, «соседи» зверски избивали и расстреливали евреев[24].

По похожему сценарию случился погром в местечке Згурица. Ефим Френкель, выживший в этой резне, вспоминал: «Молдаване начали забирать всё, начали насиловать, молдаване начали бить людей, молдаване отрезали голову еврею косой»[25].

Погромы, убийства и грабежи проходили на всей территории Бессарабии и Северной Буковины: Кишинев, Бельцы, Единцы, Оргеев, Бричаны, Кагул, Котовск (сегодня — Хынчешты), Ниспорены, Пепены, Скулены, Татарешты, Черновцы, Херца, Хотин, Чудей, Сторожинец, Ропча, Иорданешты, Петровцы, Панка, Бросковцы, Липканы, Стэнешты, Жадова Веке, Костешты, Хлиница, Будинешты и т.д. В этом участвовали не только «отбросы общества». Диана Думитру, анализируя материалы расследования преступлений и личности обвиняемых в них, дает обобщенный образ тех из местных, кто убивал и грабил евреев: «С небольшими исключениями, это были этнические молдаване, мужчины в возрасте от 30 до 40 лет (иногда от 20 до 30), женатые, имеющие детей. Большинство — так называемые середняки, <…> почти половина — грамотные…» и т. д.[26] И здесь мы видим то, что Гросс в своей книге называет «социально приемлемыми действиями», «овеществлением», т.е.исключением евреев из числа людей.

Те, кто не были убиты в первые дни и недели войны, были согнаны во временные концентрационные лагеря, а в городах — в гетто.[27] До конца 1941 г. практически все евреи Бессарабии, не погибшие в ходе погромов, расстрелов, от голода, холода, болезней и истязаний, были депортированы за реку Днестр, в Транснистрию[28], вновь созданную провинцию под управлением румынской администрации со столицей в Одессе. В «маршах смерти» (пешие переходы из Бессарабии в Транснистрию) погибли очень многие — от болезней, голода и лишений. Большое число евреев во время депортации было убито местными жителями, которые выкупали их у конвоиров, выводили из колоны и тут же убивали (или просили конвоиров их застрелить) для того, чтобы снять с них понравившуюся одежду и обувь (более ценные вещи, как правило, доставались военным). Выкуп людей из конвоируемой колоны для убийства ради одежды — это, похоже, наш неповторимый бессарабский вклад в Холокост.

В лагерях Транснистрии выжили очень немногие.

В Северной Буковине массовые депортации евреев в Транснистрию также имели место, однако ситуация развивалась несколько иначе[29]. По настоянию мэра г. Черновцы, Траяна Поповича[30], тысячи евреев были оставлены в Черновцах (частью и в других населенных пунктах провинции) для, как аргументировал мэр, обеспечения бесперебойного функционирования городского хозяйства и экономики провинции в целом. «Экономическая полезность» евреев спасла тысячи от депортации и от неминуемой смерти в лагерях Транснистрии[31].

Евреев других румынских провинций спасло изменение ситуации на восточном фронте. После Сталинградской битвы Антонеску отказался от плана «зачистки территории» по всей Румынии. Полное уничтожение евреев ему удалось только в «провинциях-моделях»[32] — Бессарабии и Северной Буковине.

«Перехват» еврейского имущества в Румынии (в том числе в Бессарабии и в Северной Буковине) шел по тем же схемам и сценариям, что и в других регионах Европы, оказавшихся под властью нацистских (своих либо чужих) режимов. Всё начиналось с дискриминационного законодательства, выдавливания евреев из экономики, образования, торговли — изо всех публичных сфер жизни[33]. А заканчивалось массовым убийством, отрезанием пальцев с золотыми кольцами, вырыванием золотых зубов у еще не умерших от ран и убитых[34].

Забирали жизнь за одежду, за вещь. Евреи в Бессарабии стали в глазах своих «соседей» носителями вещей. Не людьми. И эта новая социальная «норма» была принята подавляющим большинством.

Молдавия — восточноевропейская страна, где о Холокосте, о роли Румынии, об участии в нем местного (в основном молдавского) населения предпочитают не говорить. Школьная учебная программа по преподаванию темы Холокоста в Бессарабии (несколько часов) либо игнорируется, либо профанируется. Системного научного исследования темы нет, и государством такого рода исследования не стимулируются[35]. Нет и продуманной, целенаправленной государственной политики сохранения памяти жертв Холокоста.  

26 июля 2016 года Парламент Республики  Молдова принял Декларацию об одобрении Итогого доклада Международной комиссии по изучению Холокоста под председательством Эли Визеля, а 22 мая 2017 г. - правительство утвердило План действий по претворению в жизнь упомянутой Декларации. Необходимо, однако, отметить, что эти два документа были приняты в результате сильного давления со стороны международного сообщества, что указывает на отсутствие у молдавского руководства политической воли к выработке и внедрению государственной политики по изучению Холокоста и сохранению памяти его жертв. Очевидно, изменения к лучшему в этом плане будут возможны только при сохранении упомянутого давления со стороны зарубежных партнеров нашей страны.

Официальный Кишинев проводит историческую политику, суть которой (но для Польши) лучше всех сформулировал известный историк Анджей Новак: «Либо Вестерплатте, либо Едвабне»[36]. Другими словами, либо нация сохраняет память, гордится героическими моментами собственной истории, либо кается в собственном участии в Холокосте, признаёт свою ответственность за преступления, совершенные в прошлом. В молдавской версии это звучит так: «Либо Сибирь, либо Холокост», где под Сибирью подразумеваются репрессии советской власти против граждан МССР (СССР). «И Сибирь, и Холокост» — такой подход пока не получается применить. Препятствуют этому и моменты, связанные с процессом формирования современной идентичности молдаван, в котором «румынизации» (в современной интерпретации) отведена особая роль.

Иногда встречаться с собственным прошлым страшно. Страшно брать на себя ответственность за то, что случилось когда-то с нацией, к которой ты принадлежишь. Но это неизбежно надо делать. «То, что важно для индивидов, важно и для сообществ. Подавленные воспоминания опасны, ибо, вырываясь на поверхность, они могут разрушить то, что является здоровым, обесценить то, что является благородным, профанировать то, что является великим. Нация, как и индивид, может найти много способов для встречи и знакомства с собственным прошлым. И ни одного для его игнорирования»[37].

Книга Яна Томаша Гросса и Ирены Грудзиньской-Гросс «Золотые жатвы», выходящая и на русском языке, дает, как мне кажется, многим возможность встретиться и познакомиться с собственным прошлым, с прошлым наций, к которым они принадлежат. Дает возможность стать ответственным за всё, что имело место в истории твоего народа.

Алексей Тулбуре, директор Института устной истории Молдовы

[2] В Молдавии за восхваление лиц, участвовавших в Холокосте, не наказывают. В Румынии был принят специальный закон, предусматривающий уголовное наказание за восхваление и пропаганду нацизма и нацистов.

[3] Conducător (рус. — руководитель) — неофициальный титул маршала Антонеску, военного диктатора Румынии в период 1941–1944 гг.

[4] Типичная ситуация «конкуренции жертв», когда жертвы одного тоталитарного режима противопоставляются жертвам другого, одни репрессии оправдываются (объясняются) другими и т. д.

[5] Все комментарии приводятся с разрешения авторов — пользователей социальной сети.

[6] Термин принадлежит польскому историку, профессору Яну Грабовскому.

[7] Про политику румынизации рекомендую книгу профессора Владимира Солонаря: Solonari V. Purifying the Nation: Population Exchange and Ethnic Cleansing in Nazi-Allied Romania. Washington: Woodrow Wilson Center Press; Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2009.

[8] См. с ??

[9] Авторы книги (С. ??) напоминают, что «ценности, изъятые у жертв, отправленных в концлагеря во время войны, доставил в Рейхсбанк гауптштурмфюрер СС Бруно Мельмер в 76 транспортах, начиная с августа 1942 и до конца 1944 года. В них входили ценные предметы, а также зубопротезный материал, отнятый у депортированных или снятый с трупов убитых».

[10] «Шмальцовники» (или «топильщики»), «канадари», «копатели», «дантисты» — только несколько терминов, указывающих на обстоятельства и метод лишения местным населением евреев имущества при жизни и после их смерти.

[11] См. с. ??

[12] См. с. ??

[13] До начала XIX в. Бессарабией называлась южная часть междуречья Прута и Днестра — Буджак, юг восточной части Молдавского княжества. После присоединения к Российской империи в 1812 г. восточная часть Молдавии получила название Бессарабская область, а с 1873 г. Бессарабская губерния. В межвоенный период, с 1918 по 1940 г. входила в состав Румынии. В настоящий момент территория Бессарабии входит в состав Украины и Молдавии.

[14] Raport final/Comisia Internațională pentru studierea Holocaustului în România; președinte comisie: Elie Wiesel; ed. Tuvia Friling, Radu Ioanid, Mihail E. Ionescu. Iași: Polirom, 2004 Raport final, p. 126 .

[15] Ibid., pp. 129–130.

[16] Ibid., p. 130.

[17] Solonari V. Purifying the Nation, p. 170–171.

Но, случалось, всё шло и по другому сценарию. В селе Гирово, Каларашского района, жители, не дожидаясь прихода румынских войск, взяли под стражу односельчан-евреев и организовали их охрану «поулично» — в один день евреев охраняли жители одной улицы, на следующий — другой. Так в селах, как правило, организуется выпас коров. Жители организовали охрану евреев так, как им было сподручней. Никому из евреев не удалось убежать. По приходу румынских войск все евреи села Гирово были расстреляны. Некоторые местные жители участвовали в грабежах, изнасилованиях и расстрелах.

[18] Всего в Молдавии, согласно сайту Яд ва-Шем, 79 «Праведников мира» по 39 случаям спасения.

[19] Solonari V. Purifying the Nation. p. 193–194.

[20] Не все в этом участвовали, но все об этом знали и не вмешивались.

[21] Национальный архив Республики Молдова. Ф. 1026. Оп. 2. Ед. хр. 16. Л. 2 об.

[22] Dumitru Diana: The State, Antisemitism, and Collaboration in the Holocaust. The Bordelands of Romania and the Soviet Union. Cambridge: Cambridge University Press, 2016, p. 145.

[23] Ibid., p. 145–146.

[24] Ibid., p. 147.

[25] Ibid., p. 149.

[26] Ibid., p. 156–157.

[27] По истории Кишиневского гетто рекомендую недавно вышедшую на румынском языке книгу: Paul A. Shapiro, Ghetoul din Chișinău, 1941-1942,  Editura: Curtea Veche, București, 2016.

[28] В январе 1942 г. в Кишиневском гетто оставалось около 300 евреев. В мае 1942 г. депортации возобновились, и к концу июля 1942 г. еще 231 человек был депортирован. В начале августа 1942 в Кишиневском гетто всё еще оставались 183 человека, 178 из которых имели разрешение оставаться, а 5 ожидали депортации. По всей провинции оставалось еще 125 евреев — все с разрешением (Solonari V. Purifying the Nation, p. 21).

[29] К 7 сентября 1942 г. в провинции все еще проживало 19 080 евреев. До 13 октября 1942 г., когда депортации были «приостановлены», а фактически прекращены, из Северной Буковины были депортированы еще около тысячи евреев. Таким образом, в провинции оставалось жить 17 963 евреев.

[30] О том, как он, поддержанный всем муниципалитетом г. Черновцы, сопротивлялся стигматизации и депортации евреев, Траян Попович рассказал в своих мемуарах, опубликованных в 1945 г. В 1989 г. институтом Яд ва-Шем ему было присвоено звание «Праведник мира».

[31] Владимир Солонарь в своей книге приводит сведения, указывающие на то, что идея не высылать сразу всех евреев во избежание экономического коллапса принадлежит германскому консулу в Черновцах Фрицу Гебхарду, и именно мнение этого представителя немецкой администрации стало решающим для Иона Антонеску, согласившегося с идеей не высылать сразу всех черновицких евреев за Днестр (Ibid., p. 215).

[32] После тестирования политики «зачистки территории», процесса «румынизации», изменения этнического состава населения путем избавления от национальных меньшинств, в первую очередь евреев в Бессарабии и Северной Буковине, которых Ион Антонеску считал «провинциями-моделями», те же процессы должны были произойти и на остальной территории Румынии.

[33] В Румынии это имело свое название — «Румынизация еврейской собственности». «Румынизация» по Антонеску предусматривала очищение Румынии от представителей национальных меньшинств (в первую очередь евреев) и передачу «освобожденной» собственности в руки этнических румын. В Черновцах, например, любой этнический румын мог за бесценок получить бывший еврейский магазин или предприятие. Многие «добропорядочные румыны» бросали свои другие дела и ехали в «Румынскую Калифорнию», как называли Черновцы в те годы, в надежде разбогатеть за счет грабежа и эксплуатации бывшего еврейского имущества. В Бессарабии, например, политика ограбления («румынизации» еврейского имущества) имела не только катастрофические последствия для евреев, но и очень плачевные для остального населения. Была парализована мелкая и средняя торговля в городах и селах, расположенных вдоль главных дорог провинции (такая же ситуация была в Буковине и Молдавии), упало производство, снизилась собираемость налогов и платежей в бюджет. В 1942 г. доходная часть бюджета Бессарабии составляла 1 902 446 902 леев, из которых 1 602 500 000 леев поступили из Бухареста. (Ibid., p. 223–225).

[34] Местные грабили и убивали в первые дни погромов, разграбляли имущество евреев, оставшееся  после их депортации и во время их депортации за Днестр. При депортации выживших евреев в Транснистрию, во время так называемых пеших «маршей смерти», местные крестьяне выкупали у конвоиров из колоны «хорошо одетых» евреев, которых убивали (сами или жандармы оказывали «услугу») только для того, чтобы забрать их одежду (Carp M. Cartea neagră. 2nd iss. T. 3. București, 1996, p. 40).

[35] Исключением являются цитируемые здесь книги Владимира Солонаря (2009) и Дианы Думитру (2016), которые были опубликованы в США и в Молдавии почти неизвестны. Другой работой является монография Paul A. Shapiro ”Ghetoul din Chiținău – 1941-1942”, изданная в Бухаресте в 2016 г., презентация которой состоялась в январе 2017 г. в Кишиневе. Другие исследования появляются благодаря энтузиазму представителей еврейских общин Молдавии и других стран, членами которых являются выходцы из Бессарабии (Молдавии).

[36] Вестерпла́тте — полуостров на польском побережье Балтийского моря под Гданьском, где в период с 1 по 7 сентября 1939 г. гарнизон польского Военно-транзитного склада героически удерживал оборону против немецких войск. Является символом героического сопротивления поляков нацистам.

[37] Из Вступительного слова Эли Визеля, председателя  Международной Комиссии по изучению Холокоста в Румынии, произнесенного на презентации окончательной версии Доклада по Холокосту в Румынии.  Raport final/Comisia Internațională pentru studierea Holocaustului în România; președinte comisie: Elie Wiesel; ed. Tuvia Friling, Radu Ioanid, Mihail E. Ionescu. Iași: Polirom, 2004 Raport final, p. 15.